Сущность Кириллова

Меня давно занимает вопрос насколько серьёзный мыслитель Кириллов из "Бесов" Достоевского. Примерно месяц назад появился актуальный повод ещё раз обратиться к этому персонажу. Пётр Резвых посмотрел на него под очень правильным, онтологическим углом зрения (опубликовано тут). Чуть менее чем полностью я поддерживаю данную попытку и хочу понять её вполне. У меня возникло несколько соображений и вопросов по ходу текста Петра, надеюсь он найдёт возможным их прояснить.
Прежде всего позволю себе высказать свою догадку: серьёзность подхода Петра имеет и негативную сторону -- он отнёсся к тексту Достоевского как к трактату, с неявным допущением, что текст представляет нам логическое развёртывание идеи. Тогда как гораздо большую роль в изложении играет место разбираемой сцены в контексте событий романа. Сам Достоевский устами Кириллова ясно предостерегает нас:

вы хотите свести меня на философию и на восторг, и произвести примирение, чтобы разогнать гнев, и, когда помирюсь, упросить записку, что я убил Шатова [С. 556]

Собственно говоря, всё то положительное, что мы находим касательно идеи человекобога высказывается Кирилловым именно в состоянии восторга. Надо понимать, что перед нами не трактат, но страстное послание.

Но есть у меня и конкретные вопросы. Вот они. Я буду чередовать цитаты из статьи Петра Резвых (они выделены цветом) и свои замечания/вопросы.

На провоцирующий вопрос Верховенского Кириллов отвечает: 1) "Бог необходим и потому должен быть"; 2)"Но я знаю, что его нет и не может быть". Но как же отсюда следует необходимость самоубийства? Кириллов выводит ее из знаменитого силлогизма: "Если нет Бога, то я – Бог".

Вот напрасно Резвых относится к речи Кириллова как к последовательному изложению некоего одного смысла (что я называю трактатом). Пункты 1 и 2 есть самый простой ответ на вопрос почему К. хочет убить себя. Речь тут не идёт о становлении богом. "Неужели ты не понимаешь, что из-за этого только одного можно застрелить себя?". Здесь речь только о том, что суждения "бог должен быть" и "его не может быть" равносильны в глазах К. => "человеку с такими двумя мыслями нельзя оставаться в живых". То что я = бог тут и близко не стояло.

Удостоверение каждого из этих способов данности существующего несовместимо с другим. В первом тезисе Кириллов утверждает: то, что мы знаем о Боге, никак не относится ни к чему, о чем можно сказать: "есть". Во втором: то, о чем можно сказать "есмь", непременно обладает всеми предикатами, входящими в понятие "Бог". Но связь между "есть" и "есмь" оказывается логически неартикулируемой, и переход от "быть" третьего лица к "быть" первого лица рационально никак не обосновывается.

Этот аргумент опирается на точку зрения самого Петра и применительно к К. его законность сомнительна (даже оставляя в стороне то, что разделение форм бытия по "грамматическому" признаку сомо по себе нуждается в прояснении). В самом деле, упрёк в логической неартикулированности и необоснованности нельзя предъявить самому Кириллову: ведь для него нет нет разных форм "есть"! Даже если Р. прав, нельзя критиковать с более развитой точки зрения; всё равно как говорить о несостоятельности физики Ньютона просто потому, что сэр Исаак не знал о конечности скорости света.

Если бы Кириллов был более внимателен, то пришел бы к другому выводу: либо я могу фиксировать сущностную общность между мною и Богом, но тогда обязан признать, что в своем существовании я от Бога отличаюсь; либо, наоборот, я имею общее с Богом существование, но тогда радикально различны наши сущности. Но Кириллов никак не может удержать и то и другое. Cогласно его логике, чтобы быть Богом по сущности, надо не существовать.

1) Р. сам же признаёт: "Фундаментальная предпосылка Кириллова заключается в том, что существование имеет фиксированный смысл, общий для всех существующих." Фундаментальную предпосылку нельзя преодолеть простой внимательностью, она просто не даст увидеть что видит П.Р.
2) поскольку различие в формах есть для К. отсутствует, то для него дело идёт только о сущности (меня и бога). Самоубийство нужно только для доказательства абсолютного своеволия как моего атрибута.

"Если сознаёшь [абсолютное своеволие] -- ты царь и уже не убъёшь себя сам, а будешь жить в самой главной славе. Но один, тот, кто первый, должен убить себя сам непременно, иначе кто же начнёт и докажет? Это я убью себя сам непременно, чтобы начать и доказать. Я ещё только бог поневоле и я несчастен, ибо обязан заявить своеволие". [С. 559]

Существенным моментом логики Кириллова является указание на “низший” и “высший” пункты своеволия. Отчего Кириллов не приемлет убийства Другого в качестве адекватной формы обнаружения своеволия? Уж конечно, не по этическим соображениям. Размышление над этим положением Кириллова приводят нас к очень любопытным выводам. Сопоставив это высказывание с главной антиномией кирилловского мировоззрения – “или вся воля его (Бога), или вся воля моя” – мы заметим, что Бог просто оказывается здесь выполняющим роль универсального Другого. В этом контексте логика Кириллова выглядит следующим образом. Если “вся воля моя”, то у этой воли не может быть иного предмета, кроме меня самого. Это означает: нет Другого, который не мог бы быть целиком и полностью вписан в мою волю. 

Этот момент я бы просил Петра развить более детально. На мой взгляд очень спорно, то, что "бога нет" равно "нет Другого". Он ведь почему "бог поневоле"? Только чтобы пожертвовать собой для других -- всем доказать божественность нашего своеволия. Он идёт на самоубийство из долга объявить всем и каждому своё открытие.

И в метафизических основаниях кирилловской интерпретации мира, опирающейся на замену бытия волением, и в логической структуре самой его аргументации, и в связывании членов кирилловского псевдоумозаключения через дихотомию “вся воля моя – вся воля у Другого” мы находим одну и ту же предпосылку: существование, подобно сущности, может рассматриваться как род, различные способы существовать являются лишь видами которого.

Я полагаю тут П.Р. прямо противоречит сам себе. См. выше о фундаментальной предпосылке. Тут уж одно из двух, либо Кириллов различает формы бытия, либо не различает. Но упрекать сначала за то, что он не умел различить "я есмь" и "он есть", а потом упрекать не просто за различение, так ещё и за установление родо-видовых отношений между ними... этот как-то слишком.

Существенным моментом логики Кириллова является указание на “низший” и “высший” пункты своеволия. Отчего Кириллов не приемлет убийства Другого в качестве адекватной формы обнаружения своеволия? Уж конечно, не по этическим соображениям.

Здесь автор излишне краток, тезис не раскрыт, что жаль. Про этику вообще странно в сопоставлении с другим местом из статьи:

Связь между этими двумя актами – попыткой отказа от тетического полагания существования Другого и самоубийством – проясняется в контексте трансцендентальной философии, на некоторые методические презумпции которой Кириллов явно опирается. Полезно вспомнить, что в этой традиции признание или непризнание Другого непосредственно связано с возможностью наличия этической нормы.

Получается для трансцендентализма этическая норма необходима, но К. её не наследует??