Декарт к свободе

Очерк картезианского подхода к свободе

Инспирировано семинаром "Генезис проблемы физического детерминизма в философии 17-го века" (застрельщик Мария Секацкая). Цель: прояснить метафизику Д. Метафизические положения нельзя доказать, можно лишь попытаться описать путь наведения. Процедура сомнения, доказательство бытия Бога и многое другое есть экземпляры такого описания, а всё нижеследующее -- моя транскрипция (конспект). Да, моя точка зрения зависит от: Ноговицын О.М. Сомнение и время в философии Декарта // Декарт Р. Размышления о первоначальной философии. СПб., 1995. С. 182-190.
Цитаты текста Д. даются по изданию: Декарт Р. Размышления о первой философии... // Декарт Р. Соч. в 2-х тт. Т.2. М., Мысль, 1994.

1. Сомнение

Всё, что может быть подвергнуто сомнению, следует отбросить, не признавать истинным. Я вижу, как мне представляется, стену; я сомневаюсь в стене, но в каком смысле? Что сомнительно: её цвет, протяжённость, удалённость от меня? Нет, сомнительно есть ли она. Именно об этом нам говорит пример со сном в самом начале 1-го размышления.

Допустим, что мы действительно спим и все эти частности -- открывание глаз, движения головой, протягивание рук -- не являются подлинными, и вдобавок, быть может, у нас и нет таких рук и всего этого тела... (С.17)

Конечно, в тексте Декарта можно найти цитаты, говорящие и обратное, но речь идёт об основной направленности текста, а она подчёркивается неоднократно и не двусмысленно.

Итак, я допускаю, что все видимое мною ложно; я предполагаю никогда не существовавшим все, что являет мне обманчивая память; я полностью лишен чувств; мои тело, очертания (figura), протяженность, движения и место -- химеры. (С.21)

Процедурой сомнения Декарт различает что и есть. Дело не в том, что есть, а есть ли оно. Требует ли сомнения для своего начала некой предпосылки -- большой вопрос. С одной стороны, Д. явно указывает на опыт сна, как на основание сомнительности.

Правда, сейчас я бодрствующим взором вглядываюсь в свою рукопись, голова моя, которой я произвожу движения, не затуманена сном, руку свою я протягиваю с осознанным намерением — спящему человеку все это не случается ощущать столь отчетливо. Но на самом деле я припоминаю, что подобные же обманчивые мысли в иное время приходили мне в голову и во сне; когда я вдумываюсь в это внимательнее, то ясно вижу, что сон никогда не может быть отличён от бодрствования с помощью верных признаков; мысль эта повергает меня в оцепенение, и именно это состояние почти укрепляет меня в представлении, будто я сплю. (С.17)

С другой стороны, сон не может быть началом сомнения: как справедливо замечает сам Д. нет верных признаков отличия сна от яви. Точнее говоря, различить их можно только с помощью вопроса о бытии. Что значит "я проснулся"? Значит "то, что мне снилось только что" просто не было, иными словами -- "оно лишь снилось, этого не было на самом деле". В отношении вопроса о бытии опыт сомнения равнозначен опыту сна (пробуждения, если угодно); если мы попытаемся придать кому из них смысл исходного опыта для другого, то попадём в порочный круг (обосновывая тезис мы уже признаём его доказанным).

Моё решение состоит в том, что сомнение не нуждается для своего обоснования в чём-то отличном от себя. Оно доказывается своим осуществлением: я могу задаться вопросом "а есть ли это, или оно лишь мерещится?" и могу убедится в осмысленности вопроса (я пока не могу высказать положительный смысл его, но он точно не бессмысленен). Подтверждение такому понимаю мы находим в ответе на возражения Гоббса:

"Основания для сомнения, признанные здесь философом [Гоббсом] истинными, были предложены мной лишь как вероятные [выделение моё -- И.З.]" (С.135).

Начало сомнения произвольно, я волен его начать, ничто не подвигает, не побуждает меня к нему. В некотором смысле сомнение -- это произвол.

2. Cogito

Как останавливается сомнение? Начинается оно произвольно, может быть и заканчивается так же? Но нет, остановить его можно только тем способом, что разрешить сомнение -- найти то, сомнение в чём лишено смысла. Предмет сомнения в бытии, значит и остановить его можно только обнаружением бесспорно существующего.

Д. осуществляет перебор различных определённостей, но эмпирический приём не должен ввести нас в заблуждение: перебором задачу не решишь, мир бесконечен, и перебор никогда не будет исчерпывающим. Действие "сомнения" сопровождает любое мыслимое, воображаемое и т.д. содержание, но когда сомнение обращается на себя, оно обнаруживает себя как действие не смешанное со своим содержанием. Сомнение действует; как действие оно безусловно происходит и если мы мыслим его отличным от предмета сомнения, то действие как действие несомненно. Оно точно есть. Всякое что сомнительно в отношении того, есть ли оно; само сомнение есть и отделено от что.

Т.к. сомнение есть частный случай мышления, то отсюда и известная формула cogito ergo sum. Теперь исходное сомнение можно разрешить:

Но достоверно, что мне кажется, будто я вижу, слышу и согреваюсь. Последнее не может быть ложным, и это, собственно, то, что именуется моим ощущением; причём взятое именно в этом смысле ощущение есть не что иное как мышление(С.25).

Всё, бывшее сомнительным, обретает достоверность в качестве модуса мышления. И само мышление для самоудостоверения уже не нуждается в длительной процедуре сомнения.

Ведь если я выношу суждение, что воск существует, на том основании, что я его вижу, то гораздо яснее обнаруживается моё собственное существование -- хотя бы уже из того, что я вижу этот воск (С.28).

3. Необходимость бытия Бога

Сразу надо предупредить обычную неточность, возникающую при обсуждениях онтологического аргумента. Относительно Бога доказывается не просто его бытие, необходимость его бытия.

Переход к онтологическому аргументу выглядит эмпирическим: в числе идей, я обнаруживаю идею Бога и она такова, что не позволяет мыслить его несуществующим. Предлагаю усилить это место так: когито есть причина бытия нечто, но нуждается в том, что причиняет нечто как нечто определённое, т.е. в боге. Подробнее.

Обнаружение когито даёт возможность мыслить, пусть даже и всецело ложное, содержание как истину -- даже если всё это лишь иллюзия, но она мыслима, и в качестве мыслимой -- безусловно истинна.

Иллюзорность относится к содержанию знания, действительность -- к форме, т.е. к знанию как знанию. Сущность не должна существовать в наших глазах, чтобы быть знаемой сущностью. Поэтому то, что содержательно представляет собой ложь, формально образует истину (Ноговицын С. 186).

Так вот, формальное действие мысли опирается на содержание нечто = если бы не было нечто как нечто, то и когито бы не состоялось. Когито нуждается в познании причины определённости нечто, эта причина есть бог. Кроме того, после онтологического аргумента есть основания говорить об истинном познании в привычном смысле слова. Знание мира истинно в своём содержании (а не только формально) если мир познаётся через идею Бога. Истинный мир -- мир божий.

ведь поскольку эти акты (акты моей воли к познанию -- прим. моё) зависят от Бога, они являются абсолютно истинными и благими, да и, кроме того, во мне некоторым образом заложено совершенство, направленное на избрание именно таких актов, -- совершенство, преобладающее над свойством, мешающим мне их избрать (С. 50).

4. Свобода

Но что до человека, то, поскольку он находит природу всего благого и истинного уже предопределённой Богом и его воля уже не может быть направлена на иное, ясно, что он тем охотнее, а потому и свободнее устремляется к благу и истине, чем яснее их усматривает, и он никогда не может быть безразличен, кроме тех случаев, где ему неизвестно, что вернее и лучше, или, по крайней мере, где он не видит этого с достаточной ясностью, которая избавила бы его от сомнения (С. 317).